Сознание и нейронаука

Так думать — больше, чем соблазн. Вслед за Кантом мы не устаем восхищаться звездным небом над нами и моральным законом — совестью — внутри нас. Вслед за Поппером-Линкеусом, сознавая мир в себе, мы готовы согласиться, что со смертью каждого человека гибнет целая Вселенная.

Понятия «разум», «мышление», «сознание» не поддаются точному определению. К примеру, Википедия приходит к выводу, что «мышление — это способность мыслить» — точнее вроде и не скажешь. Там же приводятся десятки определений сознанию — все они верны, но их значение и смысл аналогичны, скажем, этикетке на бытовом приборе, обозначающей его отдельные особенности — как, к примеру, «no-frost» на холодильнике.

Один из величайших ученых современности Френсис Крик (расшифровавший структуру ДНК) сказал о сознании примерно так: «Несмотря на то, что у каждого есть предварительное представление о том, что такое сознание, лучше избегать точных определений из-за опасности, что они окажутся преждевременными». Трудно не согласиться. Крик отдал последние годы жизни исследованиям мозга — органа, чья функция сейчас столь же очевидна, сколь и неопределима. Амбицию науки объяснить сознание в терминах работы мозга он назвал «удивительной гипотезой».

Наука о мозге — нейронаука — вплотную приступила к экспериментальным работам по изучению сознания.

Сознание — доступный каждому из нас свидетель работы разума. Это не попытка дать еще одно определение, а констатация факта. Важный вопрос, на который следовало ответить нейронауке, состоял в следующем: можем ли мы не субъективно, а экспериментально зарегистрировать изменения в работе мозга, связанные с сознательной деятельностью?

Ответ оказался положительным. Он был получен с помощью томографических методов, позволяющих регистрировать в реальном времени трехмерную картину интенсивности работы мозга. Пространственное, как и временное, разрешение этих методов пока невелико: мы можем наблюдать за мозгом, ну примерно, как космонавт, разглядывающий Землю со спутника в бинокль. Однако такие наблюдения уже позволили ответить на некоторые вопросы.

Каждый из нас, наблюдая за собственным сознанием, видит как бы фильм о собственной жизни: сознание последовательно по содержанию и ограничено, в каждый момент времени, одной сюжетной линией. К примеру, мы не можем воспринимать одновременно более одного собеседника, хотя надежно выделяем именно его слова в гуле голосов толпы. В то же время мозг, насколько мы знаем, организован параллельно: участки коры, отвечающие за сходные функции (например, за математические способности), находятся в самых разных участках мозга — от лобных до затылочных его долей. Как же образуется при этом определенный поток сознания, ограниченный своим конкретным содержанием?

Получен следующий ответ: при включении сознания большие участки коры объединяются в ансамбли нервного возбуждения. Это позволило создать теорию «глобального рабочего пространства», согласно которой, «сознание возникает при широком распространении информации в мозгу». Вслед за Армстронгом, ступившим на Луну, можем сказать: «небольшой шаг для науки, но большое достижение человечества» — сознание стало объектом инструментальных исследований, хотя длину и трудность пути до понимания его механизмов пока еще трудно оценить.

В течение последних десятилетий изменились наши общие представления о возникновении сознания. Долгое время животным отказывали в праве на сознание, считая их, по сути, живыми роботами, действующими по принципу «акция — реакция», в лучшем случае способными вырабатывать рефлексы. Сейчас эта «ересь бихевиоризма» преодолена. Соображения о возникновении сознания могут быть сведены в следующую логическую цепь.

Для успешного выживания в непрерывно изменяющемся окружении от живых существ требуется способность обучаться. Иными словами, для предвидения последующих состояний окружения необходима способность создавать его модель. Вот, к примеру, стая волков, загоняющая кабана. Охота не будет успешной, если каждый участник, играя свою роль, не будет представлять себе, а что же будут делать соратники: в его представлениях содержится модель состояния других, пусть волчьих, но, не побоюсь этого слова, умов.

В общем случае, критическим преимуществом для любого живого существа является его способность успешно предвидеть поведение факторов окружения — ведь многие из них враждебны. Для успешного предвидения необходима модель того, как влияет окружение на поведение этих факторов и какой, в свою очередь, может быть их реакция на изменения в окружении.